«Жаль парней только...». К 20-летию со дня вывода советских войск из Афганистана

Юрий ПОЛЯКОВ 12 февраля, 13:30

    Двадцать лет назад, 15 февраля 1989 года, последние подразделения советских войск покинули Афганистан. Так бесславно закончилась для Советского Союза десятилетняя война, унесшая жизни 15 тысяч молодых ребят, выполнявших «интернациональный долг» в дикой полуфеодальной стране, раздираемой междо-усобными войнами. За это время об Афганистане сняты десятки фильмов, написаны сотни книг, собраны тысячи документальных свидетельств очевидцев. Но до сих пор война эта остается белой страницей нашей истории. И всю правду о ней, наверное, мы до конца никогда не узнаем.
  Герой нашего повествования — крымчанин, старший прапорщик Александр Сукач, до сих пор несущий боевую вахту во второй разведывательной группе роты батальона спецназначения воинской части 3009 внутренних войск МВД Украины, — успел побывать и в ГДР, и в Косово. Но именно Афганистан он считает основной точкой отсчета не только в растянувшейся на более чем 25 лет военной службе, но и в жизни. Для него все началось там, на той самой мало кому понятной войне.

Кара-Калинский мобильно-штурмовой

…Афган. Для нас, пацанов восьмидесятых, в этом слове заложен какой-то особый, тревожный смысл. Не много тогда мы знали об Афганистане. Но одно нам было известно наверняка: там война и смерть. Настоящая война, а не та, которую мы видели в кино. Война, с которой наши вчерашние дворовые друзья возвращаются в цинковых гробах…
 Мальчишки склонны мечтать о подвигах. Их влечет романтика. Но тут…Какая к черту романтика! Сказки все это! В девятнадцать лет так чертовски хочется жить…
В то время, в 1982 году, когда на службу в Афганистан ехал девятнадцатилетний солдат срочной службы Саша Сукач, о той войне вообще мало что было известно. В новостях по телевидению рассказывали о братской помощи афганскому народу, показывали наших солдат, которые, как казалось, тем и занимались, что перекапывали клумбы и высаживали под палящим среднеазиатским солнцем цветочки.
— Моя служба началась в Туркмении, в Каракале, где тогда базировался погранотряд, — рассказывает Александр. — На его базе и был сформирован десантно-штурмовой батальон, который впоследствии выполнял боевые задачи на территории Афганистана. Не знаю, готовили ли нас изначально к выполнению интернационального долга, но физические нагрузки были огромные — первое время в учебке ночью я даже уснуть не мог: сердце болело. Потом втянулся. Кроссы, марш-броски на десятки километров, стрельбы из разных видов оружия — практически каждый день. А за два-три месяца до нашей отправки в Афганистан личный состав мобильно-штурмовой группы был поднят по учебной тревоге. Нас ожидал марш-бросок через всю Туркмению к самой южной точке Советского Союза — Кушке. Прибыли мы туда, постояли неделю, а потом получили приказ вернуться в Каракалу.Но, как выяснилось, не надолго.
  Вскоре мобильно-штурмовой отряд, созданный в Каракале, был выдвинут на таджикско-афганскую границу, на пограничную заставу Московская. Именно оттуда пограничников на несколько месяцев перебрасывали в Куфабское ущелье, затерявшееся в горах Памира на афганской территории. Там, на пересечении троп, по которым передвигались афганские боевики, по которым транспортировались оружие и наркотики, и несли погранцы боевую вахту. Заодно и обеспечивали прикрытие тридцатикилометровой зоны безопасности, становясь на пути душманов, нет-нет да и пытавшихся прорваться к советской границе.

«Жив, здоров, стою на страже государственной границы…»

Информация о пребывании наших пограничников на территории Афганистана долгое время скрывалась. Когда 15 февраля 1989 года на Хайратонском мосту генерал Громов говорил в телекамеры о том, что советских войск в Афганистане нет, что на другом берегу Амударьи не осталось ни одного советского солдата, очень немногие знали, что это только часть правды. Там, на другом берегу, еще расстреливали последние патроны те самые мобильно-штурмовые группы, прикрывавшие отход армии.О том, с какими опасностями сопряжена его армейская служба, Александр сообщать домой не стал — зачем зря беспокоить родных? Только после его возвращения домой — целого и невредимого — мать узнала, что стояло за короткими строками писем сына: «Жив, здоров, стою на страже государственной границы…»
— Всякий раз перед высадкой на территорию Афганистана мы одевались в полевую форму без каких-либо знаков отличия — ее называли «песчанка» или «афганка» — и меняли наши уставные полусапожки на кеды. Боевые офицеры закрывали глаза на нарушения устава, прекрасно понимая, что значит вести мобильные боевые действия в малознакомой горной местности.
 Бойцов мобильно-штурмовой группы высаживали в Куфабском ущелье на вертолетах. Там наши солдаты разбивали лагерь, обустраивались, вырывали землянки, устанавливали палатки. Дальше уже действовали, исходя из поставленных задач.

«Она, война, никого не жалела…»

О своих боевых действиях воины-интернационалисты рассказывают, как правило, неохотно. Тяжело вспоминать о том, через что пройти довелось. Война есть война. Смерть есть смерть. О чем тут еще говорить? И потом, тема пребывания наших солдат в Афганистане на долгое время была под неофициальным запретом.
— Перед самым увольнением, — вспоминает Александр Сукач, — собрал нас оперуполномоченный особого отдела КГБ на беседу. «Ну, — спрашивает, — рассказывайте, как там убивали, горло резали». Мы отвечаем: «Не было такого». Он и говорит: «Ну смотрите…» В общем, сказал, чтобы не рассказывали на гражданке о том, чего не было. Да и о том, что было, тоже рекомендовал не сильно распространяться.
— Когда в кишлаки спускались, поражало, что там только женщины, дети и старики были, — продолжает Александр. — Все мужское население с оружием в руках уходило до нашего прихода. Женщины сразу прятались, дети ничего не боялись — настолько привыкли видеть вооруженных людей. Потом, по окончании боевых операций, мы возвращались, и зачастую места эти не узнавали: все выжженное, разбомбленное, от жилого кишлака камня на камне не оставалось. Так уж получалось, что с одной стороны мы стояли, с другой — боевики. А между всем этим — мирные жители, попавшие в кровавые жернова гражданской и «интернациональной» войны. Она, война, никого не жалела — ни женщин, ни детей, ни стариков…

«Жаль парней только…»

Александр раскладывает передо мной стопки пожелтевших армейских фотографий. Сейчас эти любительские фотоснимки — музейная редкость.

— Здесь я совсем юный, только прибыл на пограничную заставу в Каракалу, — улыбается старший прапорщик Сукач. — Эта фотография сделана на погранзаставе Московская. А вот так мы партизанили в Куфабском ущелье, на точке Сайдан…
С фотокарточки смотрят на меня усталые, изможденные и в то же время полные решимости глаза девятнадцатилетних парней. Полтора месяца в заснеженных горах Памира, без тепла, без электричества, без элементарных бытовых удобств. В лучшем случае вертолет раз в неделю прилетит, продукты доставит, письма от родных… И сколько еще так стоять в ущелье — никто не знает.
Александр долго держит в руках одну из фотографий. Вглядывается в нее пристально, напряженно. Вижу на снимке улыбающегося солдата в афганской панаме — совсем мальчишка; оседлал ишака и позирует перед фотоаппаратом: расступитесь, духи!
— Это Володя Михайлов. Мой друг из Чувашии. Мой «второй номер». У нас с ним спальник был один на двоих: пока я нес службу, он отдыхал, и наоборот. Погиб он. 13 сентября 1982 года на мине подорвался… Не дожил до приказа об увольнении тринадцать дней… Володи нет, а меня, как видите, Бог миловал. Ни одной царапины за всю войну…
Александр молчит. Я тоже. Говорят, на войне человек ко всему привыкает. Врут, конечно. Невозможно к этому привыкнуть.Потом, уже на гражданке, Александр снова в Афганистан просился. Иногда словно чувство вины просыпалось у него перед теми ребятами, которые к матерям не вернулись, перед необстрелянным молодняком, который его место под душманскими пулями занял. В Афган Александра Сукача больше не пустили. Предложили продолжить службу в Германии.
— Историю не перечеркнешь, — рассуждает теперь, спустя много лет, старший прапорщик Сукач. — Сейчас иногда приходится слышать, что напрасно мы в Афганистане стояли. Глядя на то, что там в наши дни происходит, я понимаю: не напрасно. Так политическая ситуация складывалась, что должны мы были там находиться. Поэтому я всегда с гордостью говорю, что выполнял в Афганистане свой долг перед Родиной. Жаль парней только, которые живыми домой не вернулись…

***

За весь период афганской войны — с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года — в боевых действиях приняли участие более 5 тысяч крымчан. Из них 187 вернулись инвалидами.
Погибли 168. Трое до сих пор числятся пропавшими без вести.

Вечная им память…